Когда я была маленькой, папа любил смотреть телевизор, развернув к нему большое кресло, а я всегда пристраивалась клубочком где-то рядом. Я помню как мы смотрели Твин пикс и полтергейст (какой-то старый сериал-ужастик из 90-х), а мама сидела на кухне, потому что боялась страшных фильмов. Она кричала из кухни, чтобы я ложилась спать, а я не слушалась и продолжала сидеть рядом с отцом. И только когда он сам говорил, иди спать, я тут же и без разговоров уходила к себе. Родители развелись, когда мне было 7 лет. И очень долго моим единственным желанием было, чтобы они снова были вместе. Но чудес не бывает. Это я пойму уже когда стану намного старше. Сначала папа приходил ко мне на выходные, а потом, когда мама подала на алименты, стал появляться реже. Но его приход всегда был для меня важным событием. Спустя какое-то время он женился на другой женщине и у него родилась дочь. Я часто приходила к ним в гости. Я помню лето, солнце, короткий путь через гаражи, его заправку, где он работал. Дома у них всегда пахло свежевыстиранным бельем, было светло и солнечно. Папа делал мне молочный коктейль под заставку из игры фаркрай, музыка орала на весь дом. (это была песня In the end группы Linkin Park, она ему очень нравилась). В те моменты я была счастлива.
Папа никогда не унывал, всегда шутил. По-крайней мере, так было со мной и с окружающими, которых я видела. Он всегда был за любые затеи. Как-то я сказала, что хочу сходить ночью на кладбище, так он этой же ночью пришел с фонариками. Я спрашивала: "Пап, а почему все калитки открыты?" "Ну им же нужно ночью выходить погулять" "ПАПА!!!". Как-то мне приспичило найти пещеру в горах, потому что я где-то улышала, что она там есть. И мы часами с ним по жаре лазили по этим горам в поисках хоть чего-то похожего на пещеру. Бредили идеей найти клад. Лазили в подвале сгоревшего заброшенного дома. В общем делали то, что обычно не делают скучные взрослые. Папа никогда не был скучным взрослым.
Он занимался спортом. Когда я была маленькой, любила сидеть у него на спине, когда он отжимался, помню его тяжелую штангу и турник, закрепленный в дверном проеме, об который всегда бился головой его друг, когда он приходил к нам в гости. Когда мы ходили на речку, он ее переплывал и без остановки плыл назад. Я вспоминаю сейчас солнце, блеск воды и его голову вдалеке, когда он выныривал из воды. Еще из более раннего я помню как он по этой же реке зимой катал нас с двоюродным братом на санках. Иногда он привязывал санки к нашей собаке - большой серой овчарке и кидал ей палку. Она срывалась с места, а мы визжали от восторга и быстрой езды. А папа смеялся. Когда меня положили в больницу, он приехал и подарил мне куклу. Это была барби, у которой гнулись руки. Я была на седьмом небе от счастья.
Когда я училась в школе, я перебирала открытки и всегда плакала, когда находила открытки от него. Особенно почему-то запомнилась фиолетовая, с медведем, наверное, потому что там его почерком было написано поздравление "Любимая моя Катрин"... и я плакала. Почему? Я не знаю, но мне было это дорого. Я всегда мечатала о собаке. Хотела ее безумно, но мы жили в квартире и о собаке не могло быть и речи, я хотела именно большую. И папа на день рождения принес мне мягкую игрушку - большую коричневую собаку. Он всегда дарил мне подарки, на каждый день рождения. Еще я много читала и он покупал мне книги. А как-то смастерил полку для них, но моей маме она не понравилась и ее родственники высмеивали его работу. А мне было до слез обидно и я его защищала, а его полка для меня была настоящим сокровищем. Потому что это сделал ПАПА. Для меня. Своими руками.
Мы часто ходили вместе на речку, на рыбалку, в лес за грибами. Все мои воспоминания о нем пахнут летом и солнцем. Уже потом, когда я переехала в другой город, мы стали реже общаться. Так, созванивались пару раз в месяц. Однако когда я приезжала домой этот недостаток общения никогда не чувствовался - мы разговаривали, как будто всегда были рядом. Я могла ему рассказать какие-то личные вещи, спросить совета или вообще поговорить по душам. Причем на любые темы. Часами сидели на лавочке и обсужали какие-то вопросы о жизни и смерти, о будущем и прошлом, обо всем, что придет в голову.
Он всегда был за меня. Когда мы поругались с мамой, я позвонила ему вечером и он тут же приехал за мной. Когда я сомневалась в себе, он всегда говорил, что я самая лучшая. Я чувствовала, что хоть его и не было рядом большую часть моей жизни, я была под защитой. Что где-то есть папа, который всегда придет за мной.
Год назад мне приснился сон. Что папа умер. Он лежал в гробу, а я плакала над его бездыханным телом. Я позвонила ему, рассказала про сон, он посмеялся. Мол, не дождетесь. Я в очередной раз попросила его сходить в больницу провериться, т.к. уже довольно давно его беспокоит незаживающая язвочка на языке. Он снова отмахнулся, мол, это просто грибок какой-то, пройдет. Он не любил ходить по больницам, да его можно понять, медицина в нашем городке мягко скажем, такая себе. Я ни раз его просила сходить к врачу, он всегда говорил да-да, я схожу. Все родственники твердили ему об этом. В общем, исход закономерен. Мне приходит смс от тети, что мой отец в больнице. Онкология, завтра операция. Что я испытала? Наверное, весь спектр эмоций сразу. В больнице ему отрезали большую часть языка и лимфоузлы, т.к. в них были метастазы. Это была четвертая стадия. Он прислал мне свое фото после того, как отошел от наркоза. Слезы душили меня, когда я увидела все эти трубки, опухшее лицо. Я ходила к нему в больницу, он отвечал мне выражением лица или набирал текст на телефоне. Я говорила, пап, у тебя железные яйца. Я тобой горжусь. И он улыбался. Потом его направили на лучевую терапию. Кажется, сеансов 30. После его звонков по видеосвязи, я рыдала. От несправедливости, от того, что мне так его жаль, а я ничем не могу ему помочь, от того, что ему больно. Но с ним я, конечно, шутила, что-то рассказывала, и только иногда предательские слезы сдавливали горло и мешали дышать. В октябре он поздравил меня с днем рождения, извинился, что пока без подарка. Я сказала, что лучшим подарком для меня будет его выздоровление, он написал, что будет стараться. Пару месяцев я ему писала и спрашивала о его состоянии. Лучше ему не становилось. Я разговаривала только с ним, от того все родственники решили, что я бессердечная сволота, что ничем не интересуюсь и ни у кого ничего не спрашиваю. Почему не спрашивала? Не знаю, у меня было такое чувство, что у них своя семья, а я просто как какой-то ненужный отросток. Они там между собой что-то решали, а я не спрашивала что. И получается, что ни в чем не участвовала. Только постоянно писала папе, спрашивала как дела и получала очевидный ответ - никак. Мне было плохо. Я варилась во всем этом одна, а все остальные родственники были вместе и как-то помогали друг другу. Я до сих пор не знаю, почему не написала всем. То ли от того, что упустила момент и не влилась в это все сразу, то ли боялась, что я не нужна. Не знаю. Это другая тема для размышления, сейчас не об этом.
На январские праздники я приехала к нему домой. Он похудел, с трудом ел, т.к. на шее у него появился какой-то отек. Врачи сказали, что это просто последствия лучевой терапии, все пройдет, вот пейте эти таблетки. Он честно выполнял указания врачей и исправно ходил в больницу. Но ответ все так же был один - это всего лишь последствия лучевой. На вопросы о лечении в Москве он махал рукой, мол, везде дураки, только деньги потратишь.
В апреле я приехала снова. И мне трудно описать, что я увидела. Это просто был скелет, с ярко-голубыми красивыми глазами моего отца. Он струдом вставал, передвигался очень медленно, не мог уже даже пить. Родственники уговаривали его поставить зонд, сделать хоть что-то, но мой отец был упрям как стадо ослов. "Последствия лучевой" превратились в неоперабельную опухоль, про которую он сказал, что в конечном итоге она его задушит. Мы были с ним одни весь день. Только он и я. В доме было очень холодно, но папа не мерз, он всегда был закален, да и просто говорил, что в холоде ему лучше. Я забралась к нему под одеяло и обняла этот живой скелет. От него пахло до боли знакомым запахом - его запахом, папиным. Мне так было тяжело сдерживать слезы. Потом я просто сидела рядом и не могла оторвать от него взгляд. От его ярко-голубых глаз. И меня подмывало спросить страшно ли ему? Мы лежали молча. Он холодными длинными пальцами перебирал мои волосы и гладил по щеке, а я задыхалась от душивших меня слез. Недавно умер его лучший друг и папа, еле передвигаясь сам, пошел на его похороны. Они дружили очень долго, вместе работали, вместе заболели онкологией, вместе лежали в больнице и вот этот друг умирает. Я не знаю, что отец чувствовал по этому поводу, но я думаю, что об этом не трудно догадаться, особенного, когда он сказал, что друг отмучился. Он дал мне прочитать их последнюю переписку, где отец предлагал ему сбежать в лес с ящиком водки и так умереть. Когда я уходила, отец извинился, мол, прости, проводить не могу. Я его поцеловала, попросила прощения за то, что не могу ничего сделать, что вот я такая никчемная. Он разозлился, сказал, что никакая я не никчемная, что я ничего не могла сделать. Даже в такой момент он меня поддерживал и успокаивал, вот такой он человек. Я шла по городу, лил дождь и мне хотелось просто орать, куда-то бежать, вырвать из груди противно копошившийся комок из эмоций. Я мысленно молила Бога, Господи, если ты его спасешь, я никогда не усомнюсь в твоем существовании.
В майскую субботу пришло сообщение от тети, что отца увезли в больницу на скорой. С ним была моя сестра и я тут же помчалась к ним. Он задыхался и ему собирались ставить трахеостому. Потом я узнала, что его сатурация упала до 50%. Он выдержал поездку на скорой в другой город, выдержал операцию. Он был сильным, всегда был таким. Через какое-то время мне разрешили навестить его в реанимации. Сказали, что его состояние крайне тяжелое, что в любой момент он может уйти, что он не совсем адекватен. Я не была готова к тому, что увидела. Среди больных, истощенных, страдающих людей, лежал мой папа. Его руки были связаны, ноги тоже. Он постоянно ими дергал и веревки врезались ему в кожу. Руки были даже обернуты полотенцем. Из горла торчала трубка, из которой вырывалось его дыхание, в носу стояла кислородная трубка. Я подошла к нему и сказала привет, пап. Мне кажется, что он узнал меня, начал пытаться что-то сказать, я спрашивала может ему плохо, может, позвать врача, но это было явно не то, что он хотел. Я чуть не заревела от того, что не могу понять, чего он хочет. Он прекратил свои попытки сказать что-либо и провалился в беспокойный сон. Я села рядом, решив, что буду сидеть здесь до тех пор пока меня не выставят вон. Он лежал на спине, но голова была повернута на бок, чтобы опухоль не сдавливала горло, он начал дергаться сильнее и как будто заваливаться в мою сторону, я поняла, что он хочет повернуться ко мне. Я подошла к нему и он попытался опять что-то сообщить и я сказала, что пап, все нормально, я тут с тобой, потому что хочу этого сама. Мне показалось, что он кивнул и закрыл глаза. Я постояла еще какое-то время рядом, пока врач не дотронулся до моего плеча и не сказал: "Моя хорошая, пора идти". Я говорю пока, пап, глажу его по руке и ухожу. Конечно, я пытаю врача, почему отец связан, как долго будет стоять трубка, как скоро он придет в себя. Мне терпеливо отвечают на все вопросы и я как в тумане ухожу. На улице я разрыдалась в голос. Это не описать насколько тяжело.
Через пару дней, его из реанимации на скорой отправляют в терапевтическое отделение по месту жительства. Вставляют зонд, находят пневмонию и начинают свое карательное лечение. Папе стало лучше, если "лучше" это вообще то слово, которое можно применить для его состояния. Однако улучшения по сравнению с тем, что я видела в реанимации, опеределенно были. Он всех узнавал, показывал, что ему нужно, если мы не понимали, он мог написать это на листочке. Тем не менее одного его оставить было нельзя. Началось наше круглосуточное дежурство. Я пробыла в городе все майские праздники, в которые он несколько раз чуть не умер, но был вовремя спасен его сестрой, моей тетей. От ее рассказов об этом разрывалось сердце - отец задыхается и не может сказать, что не так, может только смотреть полными безысходности глазами, а она говорит ему, что спасет его и действительно спасает. Дело было в трубке от трахеостомы, которая забилась слизью.
Я работала в другом городе, поэтому могла приезжать только на выходные. И каждый раз это было настоящее испытание - быть с ним и не плакать, потому что нужно быть сильными, чтобы он был уверен, что все не напрасно. Мы правда все верили в него. Почти все, но об этом не будем. Я не могла допустить, что он не выберется, это был папа. ПАПА. Неисправимый оптимист, который всегда меня подбадривал фразой: "Даже если тебя сожрали, у тебя все равно есть два выхода". План у нас был. Хоть его опухоль и была неоперабельна врачи из Москвы давали надежду на химиотерапию. Да, она паллиативная, но она уменьшит опухоль, боли, улучшит качество жизни. Он уже прошел одну химиотерапию и вторая была назначена на май, но по понятным причинам вторую химию не сделали. У нас стояла задача его откормить, чтобы он окреп, вылечить пневмонию и продолжить курсы химиотерапии. Одно время отец мог самостоятельно дойти до туалета и я им восхищалась - всего пару дней назад он был в реанимации, а сегодня уже встает и идет сам. Однако вопреки лечению, лучше не становилось. Проблемы были с питанием. Мы кормили его через зонд, но содеожимое выплескивалось из трахеостомы, лилось из носа и рта. Местные врачи только разводили руками, мол, зонд стоит правильно, возможно, пища просто не усваивается. Назначили уколы для этого. Только уколы уже некуда было колоть. Все его руки были просто черными, не осталось ни одного живого места. Не было сил смотреть на то, как он мучается. Он не мог даже попить воды без мучений. Больше он не вставал, максимум мог ненадолго привстать, чтобы было удобно менять ему памперс. Смотреть на эти худенькие ножки, на когда-то сильное здоровое тело, на эту огромную опухоль, которая как паук сидела на его шее и высасывала последние соки - было невыносимо. С улыбкой говорить ему "привет, пап" и видеть как он улыбается в ответ, легонько сжимая твою руку - было бесценно. В последний раз, когда я его видела, я приехала уже поздно вечером. С ним была сиделка и я думала, что просто поздороваюсь с ним и приду на следующий день. Но он так обрадовался, когда меня увидел, я его обняла, он касался меня, сжимал мои руки, я его спросила мне остаться с тобой сегодня? И он махнул на сиделку, закивал мне и я, конечно же, осталась. Мне кажется, в тот момент я не могла бы уйти от него не смотря ни на что. Это был первый раз, когда я ночевала в больнице, обычно я сидела с ним днем. Я легла на кушетке рядом с его кроватью, чтобы держать за руку и следить за его дыханием. Я рассказала о том, как он мне дорог, как я его люблю, о той кукле, которую он подарил мне в далеком детстве, о том, как было здорово с ним проводить время. Я не видела его в темноте, но мне кажется, что он улыбался. Каждое его пожелание было большим счастьем, даже если это просто просьба о соке. Все это значило, что он живой, он что-то хочет и я могу это ему дать. В воскрсенье ему было уже как-то грустно, наверное, я думаю, донимали боли. Я ему рассказывала о том, как мы будем ходить в лес и на рыбалку, что все пойдет на лад, сказала, что я им горжусь, что он настоящий мужик и у него реально стальные яйца, но он уже не улыбался этому, словно уже в это не верил. Каждый выходной перед моим отъездом я говорила ему, пап, я приеду через неделю дождись меня, пожалуйста, и он кивал. В этот раз я этого не сказала, не знаю почему. На неделе я заболела и в выходные действительно не приехала. Болела не серьезно, Был насморк, не хотела его заразить и так тяжело, а тут еще плюсом ко всему забитый нос. А в воскресенье его не стало. Не смотря на диагноз, это все равно было неожиданно, я до последнего верила, что он поднимется, что вернется из больницы домой, ведь он так этого хотел.
У меня словно выбили землю из-под ног. Я не осознаю, что произошло. Я понимаю, почему люди верят в Бога. Если верить, что где-то есть место, куда уходят умершие, что мы расстаемся не навсегда, то становится значительно легче. Но я больше не верю. Он не спас моего папу. Хотя у меня был любопытный разговор с батюшкой после папиных похорон. Я рассказала ему о своей "договоренности". Мол, попросила Бога, чтобы он спас, а он не спас. Батюшка сказал: "Не обижайтесь на Бога, ведь никто не знает, сколько он тянул и спасал его до этого. Поймите, все мы умрем". И я вспомнила про то, как папа реально только чудом оставался жив, а потом подумала, зачем тогда он его спасал? Чтобы он дольше мучился? В общем, понимаю, что религия бы мне помогла, но я не могу больше верить. От того и плохо вдвойне.
Я не знаю, как все это пережить. Понимаю, что нужно дать себе время, но плохо и больно мне сейчас. В гробу лежал словно не он. А рядом стояла его фотография. Где он улыбался. Глядя на фотографию меня поражала абсурдность ситуации, это же папа, его не может не быть. Но его не было. Прощание у дома, поездка в катафалке, отпевание в церкви - все это было. Похоронили его рядом с лучшим другом, который ушел из жизни пару месяцев назад. Я сказала ему "пока, пап" в последний раз. Под глухие звуки осыпающейся на гроб земли - я думала о том, что больше не будет его поздравлений в дни рождения, не будет его смеха, его голоса, его шуток, его крепких объятий. Не будет его. Теперь папе навечно 52. И это единственное, что останется навсегда.

Последнее время не могу отделаться от мыслей, что я неправильная, с дефектом. То есть, это не то, чтобы новые мысли для меня, просто сейчас они особенно меня донимают. Когда я его спрашиваю, почему мы не женимся, он говорит, что ждет, когда я захочу детей, так как он их хочет, а я честно говорю, что не знаю захочу ли я их вообще когда-нибудь. Только вот пару лет назад причина, по которой мы не женились, была иной и я думаю, что проблема, наверное, в том, что я недостаточно хороша. Опять же почему я не хочу детей сейчас? Я же должна их хотеть. Вот изъян, дефект. Правда меня немного обижает, ладно, кого я обманываю, меня чертовски обижает, что на других женились просто по любви, а меня маринуют 7 год и я сама с этим ничего не делаю, да и уже не знаю, хочу ли я замуж сама.
Мама постоянно говорит, что скучает и просит, чтобы я, наконец, приехала. Бабушка болеет, отец болеет, а я не хочу ехать. Вот просто не хочу. Дорога до них занимает всего час с небольшим и этот факт еще больше меня угнетает. Я грызу себя, мучаюсь чувством вины, умоляю съездить, но не могу себя заставить. Почему я такая? Почему я не хочу? Я должна хотеть. Это же близкие. И тут хочется написать кучу оправданий, мол, я натерпелась в свое время, неужели не могу жить спокойно сейчас. Но от этого мне становится еще хуже, потому что в моей голове звучит хор голосов, складирующих какая я неблагодарная, не могу к матери съездить, помочь чем-нибудь.
Я устала быть такой. Как бы мне хотелось быть нормальным, сильным человеком.

По одному из возможных сценариев наша Вселенная будет продолжать расширяться, до тех пор, пока не остынет. Я не очень сильна в физике, но очень люблю Космос. Меня завораживают процессы, которые происходят где-то там, в бесконечном пространстве. Как можно утверждать, что чудес не бывает, если все наше существование, (и не только наше) само по себе и есть чудо. Там где-то наверху, огромные глыбы камня с раскаленными сердцами крутятся в бесконечном движении, черные дыры прячутся в центрах галактик, поглощая все на своем пути. Пройдет невообразимое количество времени, когда звезды погаснут, все погрузится во тьму. Настанет эра черных дыр, но и черные дыры не вечны. Хотя даже здесь мне хочется верить в бессмертие. Наверное, в этом вся человеческая суть. Но если галактики, звезды, черные дыры находят свой конец, то и человек тоже, я имею в виду, глупо надеяться на какую-то жизнь после смерти, если все превращается в ничто. Просто я подумала, что, например, мы же не знаем наверняка, что происходит, когда информация уходит за горизонт событий внутри черной дыры. Что если она не пропадает, а сохраняется? И когда черная дыра в конце своего существования начнет распадаться, то она высвободит назад все то, что когда-то поглотила. И это вроде как будет и не смерть вовсе и Вселенная снова будет наполнена звездами и планетами. Звучит, конечно, даже смешно, простите фантазии глупого гуманитария. Просто хочется спасти Вселенную от гибели, а через нее спаси себя. Да, вот она. Ключевая мысль. Я боюсь смерти и хочу верить в то, что мое существование не завершится, что есть пресловутая душа, которая будет жить дальше. Страшно верить в то, что ты всего лишь крошечная вспышка. Неотвратимость смерти должна сделать жизнь ярче, подарить осознание, что твое существование - это случайное, но восхитительное событие. И ты должен наслаждаться каждым мигом, каждый вздох должен напоминать тебе о том, какое ты все-таки чудо. И как много этих самых чудес вокруг. Но мы ходим на скучные работы, воюем, впадаем в уныние и думаем, что мы бессмертны и у нас есть бесконечный запас времени, чтобы пожить, когда будем к этому готовы. Мне страшно и я цепляюсь за мысли о душе, о бесконечной жизни Вселенной, о том, что я не могу исчезнуть бесследно. Надеюсь на какой-то загробный мир. Как во Властелине колец: "Смерть? Нет, наш путь не кончается смертью. Смерть лишь продолжение пути, начертанного всем". Мне, кстати, очень нравится концепция смерти у Профессора. Смерть - дар Илуватара людям. Только Моргот извратил его и люди возжелали бессмертия. Но это уже достойно длительных размышлений уже немного на другую тему. Кстати, возвращаясь к смерти и космосу... Я как-то в детстве прочитала в энциклопедии, что наше Солнце в конечном итоге истратит все свое топливо и превратится в белого карлика, встретив тем самым свою смерть и заодно принеся гибель всей Солнечной системе. Рыдала полдня над этим. В науке стекла не меньше, чем в душещипательных драмах о человеческом естестве. А еще все мы дети Космоса и состоим из тех же атомов, которые есть в звездах. Половинка звезды во мне, а другая половинка в ком-то еще, с кем мы были бы единым целым. Кто сказал, что в физике нет романтики?
В общем, по одному из сценариев, в конечно итоге, Вселенная придет к идеальному состоянию: время исчезнет и в космосе уже никогда ничего не произойдет. Но разве не было так, перед Большим Взрывом? Хотя там же вроде был первичный бульон и все-такое... Короче, несмотря на то, что это плохо стыкуется с реальным положением вещей, что если Вселенная возвращается к начальному состоянию, который в итоге снова провоцирует Большой Взрыв и все начинается заново? Цикличность. Буддисты правы и мы крутимся в бесконечной череде перерождений. Все. Я закончила. Зовите санитаров.

Нет, работа у меня сегодня однозначно не идет. Я вот, что думаю. У меня часто бывает перепады настроения, даже не настроения, а перепады мнения, если так можно выразиться. Вот, допустим, не нравится мне какой-то человек, вот прям думаешь, блин, ну, ты и козлина и вроде он и правда такой, а потом раз и он тебе или кому-то доброе дело делает и козлиной тут уже чувствуешь себя ты, что так про другого думал. Или вот напишешь, блин, да ну, фильм говно, а потом подумаешь, да вроде ничего фильм, пишешь, что в общем-то фильм нормальный, а потом опять думаешь, нет, все-такие такое себе, опять это записываешь и так до бесконечности... Примечательно, с фильмом особенно, что это я других начитаюсь и мое мнение как флюгер начинает вертеться. Выходит, что и мнение своего у меня, как такового, и нет. В общем, наверное, лучше мне никакими впечатлениями не делиться,толку от него, если оно соткано из мнений множества других людей. Такие размышления вгоняют меня в тоску и меня от себя начинает тошнить, а я вроде как нацелилась себя любить и принимать.

Меня переполняют эмоции, которые мне неприятны. Но я хочу их принять и немного с ними поработать. Последнее время увлеклась книжками по психологии, именно вот книжками, а не книгами. Читала запоем все, что имело тэг психология и даже не разбиралась особенно в качестве чтива. Возможно, многие вещи неправильны и даже вредны, но что-то нашло во мне отклик и я стараюсь как-то применить это в своей жизни. Например, много читала о принятии себя и это мне кажется правильным. От рождения и до самой смерти с тобой только ты, есть ли тогда смысл с собой враждовать?
Меня всегда успокаивали записи, на компьютере ли или вручную. Не сосчитать сколько я в детстве попортила тетрадок, которые были моими неоконченными дневниками. С дайри вот как-то попроще, если не считать, что записи могут удалить, а сайт прекратит свое существование. Я, собственно, почему здесь. Эмоции, да. Смотрела фотки со свадьбы парня, который мне когда-то давно нравился, а потом наткнулась на фотографии знакомого, который уходил в армию и вернувшись, женился на своей девушке, которая его дождалась. И вот тут меня прорвало на некрасивые эмоции, вроде, я тоже дождалась парня из армии, но на мне никто не женился (хотя и слава богу же, но тем не менее!). И сейчас тоже живу с парнем, но что-то не вижу его порывов к свадьбе. И причин может быть море, но во мне плещется море обиды, разочарования и жалости к себе. Я чувствую себя какой-то второсортной. И вот непонятно кем навязано это чувство. Обществом? Время от времени я слышу от окружающих на работе, например, или там родственников, что-то вроде, любил бы - женился, ценил бы - женился, уважал бы - женился и еще сотни подобных бы. Самое обидное, что это действует на меня. Я, может, и не хочу особо замуж, но это я уже и не могу определить. Вместо этого я начинаю себя чувствовать ущербной, годной лишь для незарегистрированного сожительства, хотя зачем предавать такое значение штампу в паспорте. Просто штамп в паспорте почему-то превратился в эдакую проверку на вшивость. И Леха мне твердит ой, главное ведь, как люди друг к другу относятся, а разводятся люди так же и со штампом, он не панацея. Вроде разумно, да? Однако все опять возвращается к тому, что кого-то вот такими разговорами не кормили, а женились на них и все. К чему это приводит? Какое-то маниакальное желание просто выйти замуж, чтобы завершить некую инициацию и вроде как всем доказать, что ты тоже востребованный, что тебя любят и все-такое. Мне не нравятся эти мысли, они кажутся мне навязанными обществом, но они просто так и не уходят. Не уходят вот эти вот чувства, что я какая-то не такая. Что и не любят меня вовсе и не любили ранее. Хотя все в итоге упирается в какие-то совсем уж низменные чувства. Не женились, когда ты с армии дождалась? Это получается ждала только чтобы награду какую-то получить, хотя сама говорила, что считаешь бредом, когда вот это вот ожидание из армии возводят в испытание верности, хотя это ожидание должно быть самой собой разумеющимся, если ты любишь человека, которого ждешь. В общем, главное справиться со всем этим. Потому что, может, и женятся на других, так как эти другие себя уважают и знают себе цену. А я ведь всегда себя считала стремной, глупой, не такой. Что и привело к этим мыслям, к сожительствам, к второсортности. Надо научиться в первую очередь любить и уважать себя, а это очень сложно, на самом деле. Сказать себе ничего страшного, получить сочувствие у самого себя и вообще сделать так, чтобы было с собой комфортно. Прекратить, наконец, бояться и стать, как кричат на каждом углу, лучшей версией себя.

Иногда приходит обида за себя и на себя, как бы парадоксально не звучало. Я очень часто остро воспринимаю все то, что происходит в моей жизни и практически всегда чувствую вину за это. Я начинаю себя грызть, мол, вот ты такая никчемная, все это из-за тебя, будь ты лучше, ничего бы такого не случилось. И тут имеет место быть обида на себя и обида не за то, что я поступила как-то не так, а обида, что я сама от себя отворачиваюсь и бросаю в одиночестве. То есть, в детстве, например, мама часто ругалась, мол, эта Катя ничего не может, или заставь дураку богу молиться, он лоб в кровь расшибет, так это про нашу Катю. Она и не помнит уже, что такое было, а со мной это осталось, как клеймо. И я не обижаюсь на нее за это, все мы кому-то говорим что-то на эмоциях и потом забываем об этом, так как на самом деле даже можем так и не думать, или думать лишь в определенный момент времени. Я это к тому, что вместо того, чтобы оградить себя и защитить от плохого, я бросаю себя, ядовито ворча, что права была мама когда-то на счет тебя. Как бы смешно и глупо не звучало, но уже давно, если не сказать, что, возможно, всегда, во мне живет две личности. Одна, которая постоянно ругает меня, унижает и говорит, что я ни на что не годна и вторая, которая верит в хорошее. И вот эту вторую я уже очень давно не слышу. Первая всегда ей говорила, что нельзя быть такой наивной и глупой, и все беды происходят именно из-за того, что стержня нет, на одной наивности далеко не уедешь. Боже, прочитала, что написала и точно, бред сумасшедшего, не иначе. Я вообще все это веду к тому, что надо научиться себя любить. Это очень сложно, в особенности, когда ты обучен только себя ненавидеть. Но просто никто никогда не сможет тебя оградить от напастей, если внутри будет сидеть враг и нашептывать в уши, что ты ничтожество. Я вот раньше не понимала и даже считала обидным, что если вдруг что-то случится, не могу точно описать ситуацию, то реакция будет такой, что человек сделает все для своего комфорта, не важно, что там думают другие, я же могу и наверняка сделаю и во вред себе. Не могу объяснить это по-человечески, как-то не желают мои мысли в правильные предложения складываться. Я к тому, что люди ставят себя на первое место, я - нет. И со стороны может показаться, что это хорошее качество, мол, смотрите какой альтруизм - ничего для себя! На деле же - это ежеминутное предательство самого себя. Как вообще можно быть счастливым, если ты себя ненавидишь, постоянно задвигаешь в темный ящик, отмахиваешься и откровенно не терпишь. Нужно:
1. Научиться прислушиваться к себе и любить, не смотря ни на что. Не предавать себя и не бросать в одиночестве.
2. Перестать зацикливаться и отпускать ситуацию.
Вот со вторым пунктом прям беда. В особенности в отношениях. Вот мне сказали, что-то неприятное или там случилась небольшая ссора, бывает такое сплошь и рядом, так вот, второй через полчаса остынет и переключится на что-то, я же буду все это рассматривать со всех сторон, накручивать себя, реветь навзрыд пол ночи, ненавидеть себя за все это и продолжать все это делать, опять же ненавидя себя за это. Все превращается в порочный круг и так до тех пор, пока второй не скажет ну может хватит? Из-за чего все это? Что за херня вообще. И вот в идеале, пока не научусь не зацикливаться, я должна успокоить себя сама, а не ждать пока сделает это кто-то другой. Потому что он не делает. И это, к слову, запускает еще один виток в голове - на тему, тебя не любят, не ценят, ты никому не нужна. Но это еще один пласт размышлений, на который у меня на данный момент уже нет сил.

Почему ночью появляется желание смотреть в окно и искать в туманном небе звезды? Почему иногда так нестерпимо хочется в лес? Почему не можешь думать об обыденных вещах, которые являются действительно важными? Грустно, когда тебя не могут понять, спрашивают, что не так, когда вроде бы все нормально. Но разве можно объяснить человеку, как нужно тебя понимать, разложить все по полочкам. Ты либо понимаешь, чувствуешь, либо нет. Пишу это и не могу. Внутри все просто дерет, а написать не могу, потому что перечитываю и меня коробит от этих нескладных слов. Опять же это просто глупый электронный дневник, как раз и предназначенный для того, чтобы все это выплеснуть и не важно - красиво или нет. Для "выплеснуть", пожалуй, вообще не должно быть формы.
От песни Дельфина "Где ты" у меня разрывается сердце. "Где ты? Света нет для меня. Где ты? Я одна. Не оставляй меня одну, в разбитых на мгновениях днях. Не дам увидеть никому мое лицо в твоих слезах (...) Не бойся, я спасу тебя " Глупо.
Мне так больно от того, что я не понимаю, что со мной происходит, не понимаю, что мне нужно сделать, чтобы быть нормальной. Что мне нужно сделать, чтобы радоваться тому, что есть и не думать о том, чего в принципе и быть не может. Я не могу ничего никому рассказать, потому что все мои переживания и чувства, действительно звучат, как дурость. Не понимаю, что со мной не так, ведь в действительности-то все относительно хорошо. Но у меня от этого "хорошо", внутри все переворачивается. Наверно, действительно вся проблема в этих дурацких книжках, прочитанных мною еще в детстве. От этих дурацких книжек, в которых жизнь не такая, какая она есть. В детстве нужно четко объяснять, что волшебство и чудо - это выдумка, а обыденная рутина - это реальность. Самой хреново от моих же слов. Размышления, как у маленькой девочки, ей богу. Л. бы так наверняка и сказал. Чем дальше, тем хуже, не понимаю, как быть, как взрослеть? Работа с 8 до 5 усиленно впихиваемая на протяжении года ничего не изменила, новая такая же работа тоже вряд ли что-то перевернет в моей голове. Я правда не знаю, как быть. То есть, да, бла-бла-бла, знаю я все в теории, знаю, что на это ответил бы фактически любой, я сама могу за этого любого ответить, но.... Ладно, в топку. Наверное, я просто один из тех типов людей, которые ни на что не способны и уже вряд ли смогут быть полноценными. Такие обычно вечность живут с родителями и всячески избегают любых социальных контактов, находясь в вечных мечтаниях, что все изменится и они умчатся в светлую даль на волшебных единорогах. Не хочу больше разговаривать.

Так хочется оказаться где-нибудь не здесь. В лесу, в горах, на берегу реки. Чувствую себя одной. Всегда чувствую себя одной. Хочется накрыться с головой одеялом и реветь, реветь, реветь... Господи, когда же это все кончится. Я не могу больше так, правда не могу. Хочется просто лечь спать и больше не просыпаться никогда.

Я понимаю, что абсолютно не меняюсь. Мне не стоило заводить новых отношений. Помимо моих обычных недостатков, появился дикий страх быть вновь обманутой и из-за этого я не могу доверять никому. Я понимаю, что я какая была, такая и осталась - повторяю те же ошибки, совершаю те же поступки. Это неправильно. Надо разобраться с собой, а не ломать людям жизнь. Но, как говорится, мы не выбираем кого нам любить. То есть, конечно, как посмотреть на эту фразу, но это уже совсем другое и совершенно не к месту сейчас. Хотелось написать что-то, а мысли не идут как-то, да и строчки какие-то скомканные выходят. Я сейчас совсем запуталась. Я и раньше не особо разбиралась кому верить, а кому нет, а сейчас просто все воспринимаю в штыки. Я абсолютно не понимаю, кому можно верить и доверять, кто говорит правду и поддержит меня всегда, а кто лишь говорит или обманывает. Понимаю, что когда ко мне хорошо относятся, когда говорят, что любят и стараются ради меня, мое сердце становится каким-то податливым, хочется просто насладиться этим и побыть хоть немного счастливой. Но в тело и разум моментом вонзаются ледяные иголочки страхов и сомнений. Я не переживу еще одного предательства. Я так и не научилась отдавать в отношениях. Да, я могу ждать, могу совершить какой-то поступок, но в мелочах, в поддержке... Не знаю, не умею я всего этого, у меня не получается. Если бы я чувствовала себя хорошо, если была бы на своем месте, то я могла бы без страха отдать всю себя, верю, что могла бы. Но это эгоистично. Эгоистично говорить, что мол, вот не могу сейчас ничего делать, я себя чувствую плохо, а вы любите, поддерживайте и понимайте меня. Однако я никогда не прошу ничего из этого, хотя никто ведь не просит, это как бы обязательная составляющая любви. Наверно, я вообще не могу любить, не умею, потому что у меня не хватает какой-то внутренней энергии дарить свет, радость, нежность. Мне постоянно кажется, будто вся моя жизнь это длинный черный туннель, по которому я пробираюсь на ощупь, в надежде в конце увидеть этот пресловутый свет и выход. Меня за руку берут незнакомцы, говорят свои слова, а я могу только верить или не верить и никогда не угадываю с ответом. Я не знаю, что сказать. Но от Лешкиного "Все будет хорошо, вот увидишь", становится одновременно и тепло, и мучительно больно, потому что хорошо может и не быть, и, как не прискорбно, скорее не будет. Хочется верить в чудо, в то, что все действительно может стать солнечным и счастливым, но для этого нужно много стараться. А я что? Даже чувства в себе душу, перекрывая кислород всем этим проявлениям. Ну не умею я, не умею! Сразу вспоминаются слова про кресло-качалку и тепличные условия. Слезы наворачиваются. И от чего? От эгоизма? Типа, о да, я такая все особенная, за мной нужно ухаживать как за сраной принцессой? Или? Не знаю, в общем. Я понимаю, все понимаю, что нужно верить в хорошее, нужно хотя бы ЗАМЕЧАТЬ это хорошее, но не выходит. Нужно видеть поступки и действия, а не проступки. А я как всегда, в своем глазу бревна не вижу, зато у остальных все замечаю. Поэтому мне всегда мучительно больно, когда в меня влюбляются (так сказала, будто это происходит по пять раз на дню), потому что я понимаю, что не смогу любить так, как нужно. Это будет игра в одни ворота и все это превратиться лишь в мучения. Однако это острое одиночество все равно чувствуется. Хочется быть с кем-то и идти куда-то. Я совсем не знаю как жить эту жизнь. Эх, если бы быть Элли на последних страницах книги, то я бы никогда не вернулась домой. А почему Элли вернулась? Потому что ее ждали мама и папа, потому что она не эгоист и понимала, как родным будет без нее тяжело. Я же привыкла только забирать, чертов потребитель. Чем дольше я живу, тем острее понимаю насколько я неприятная личность. Запуталась, устала, ничего не хочу. Спокойной ночи.

Когда узнаешь, что в семьях, которые тебе казались крепкими и любящими случается такое, то невольно теряешь веру в то, что в жизни бывает любовь навсегда. Есть ли на Земле такие люди, которые любят друг друга до конца, той самой любовью, о которой пишут в книгах? Я никогда не обманывалась и не думала, что любить кого-то то просто, что полюбил и раз, все навсегда становится хорошо, совсем нет. Просто я все же верила, что бывает такое, когда люди остаются друг с другом до конца и вовсе не в силу привычки. Однако примеров разлада, обмана, в кажущихся счастливыми, семьях куда больше, чем примеров безграничной любви и преданности друг другу. Это печально.